Вэс Нискер - Безумная мудрость[Перевел с англ. С.Рысев]

С другой стороны, возможно, мы поступали «правильно», загрязняя окружающую среду. Некоторые ученые утверждают, что нас ждет еще один ледниковый период, и, может быть, мы подогреваем атмосферу как раз вовремя, предотвращая тем самым волну холода. Как тут знать? [258]

И еще: мы вызываем перегрев планеты тем, что разрушаем озоновый слой, который защищает нас от ультрафиолетовых лучей Солнца.

Здесь мы можем утешиться следующим: если нам все–таки предстоит испечься, у нас, по крайней мере, есть выбор, каким способом это сделать. Мы можем быстро поджариться в случае ядерной войны, можем погибнуть от микроволнового излучения вследствие исчезновения озонового слоя или можем медленно свариться, если будет иметь место парниковый эффект.

Научные доказательства критического состояния атмосферы продолжают накапливаться, и все большее число людей начинает бить тревогу. В «Конце природы» Билл Маккиббен пишет:

Природа не переживет нового, глобального загрязнения — углекислым газом, метаном и так далее. Это новое насилие над ней стоит особняком — как по своему масштабу, так и по своему характеру… Мы лишили природу независимости, и это несет ей гибель.

Тем не менее мы заставляем работать самих себя, наши автомобили и электростанции все быстрее и быстрее, сжигая наши ограниченные запасы угля и отравляя воздух продуктами переработки. Все это совершается ради того, чтобы мы могли почувствовать себя дома в тепле и уюте, хотя на самом деле мы, по всей видимости, разрушаем единственный дом, который у нас имеется. Джон Сид, редактор журнала «Тропические леса мира», пишет:

В течение последних 10 лет я очень внимательно изучал все статистические материалы, и мне стало ясно, что, если мы в корне не изменимся, никакие будущие поколения людей не сумеют спасти мир. Все усилия по сохранению окружающей среды, которые имеют место в настоящий момент, даже если они будут увеличены в 10 или даже в 100 раз, окажутся недостаточными для того, чтобы остановить разрушение биологической материи, из которой были созданы мы и все живое. [259]

Исчезновение видов, уничтожение лесов, загрязнение водных ресурсов и атмосферы, проблема ядерных и токсичных химических отходов — без сомнения, подобные темы будут преобладать в заголовках новостей XXI века. И в ответ на это идеи безумной мудрости станут, по всей вероятности, новой версией истины. «Гипотеза Гайя» и «глубинная экология», две философские системы, ставящие на первое место единство всего живого, могут направить как политику государств, так и нашу повседневную жизнь в нужное русло. Обе эти системы вызывают в последнее время огромный интерес и даже получают определенную поддержку со стороны научной общественности.

В основе гипотезы Гайя лежит предположение, что наша планета функционирует как единый организм. Вся материя, живая и неживая, тесно взаимосвязана; нельзя повредить какую–либо ее составную часть, не повредив всего целого. Глубинная экология точно так же считает, что человек не обособлен от остальной природы и не более значим, чем она. Глубинные экологи уверены в необходимости защиты природы — не просто с целью спасения человечества, а ради самой жизни на земле. Они черпают свои идеи и вдохновение у даосов, дзэн–буддистов, индейцев Америки, поэтов–романтиков и ранних американских трансценденталистов, провозглашая единство всего вокруг и само «бытие» в качестве состояния благодати. В «Глубинной экологии» Джон Сид рисует такую картину:

Уменьшается отчуждение. Человек перестает быть посторонним. Память просветляется, вопросы эволюции и экологии занимают важное место в вашем сознании, заменяя собой устаревшие антропоцентрические представления, и вы начинаете отождествлять себя со всей живой природой. После этого приходит осознание, что различие между «живым» и «безжизненным» является изобретением человека. Каждый атом в этом едином теле существовал еще до того, как органическая жизнь зародилась 4000 миллионов лет назад. Помните свое детство в виде минералов, лавы, скал?

И хотя «человеческая природа», какой она явлена в двенадцати тысячелетиях зафиксированной в письменных документах истории, не дает нам особой надежды [260] на то, что мы можем измениться и стать менее воинственными, алчными и невежественными, намного более длительная история ископаемого мира убеждает нас, что мы можем это сделать.

Определенная доля уверенности (несмотря на весь наш недавний — «гуманизм») у нас должна быть. С этой точки зрения угроза исчезновения становится приглашением к изменению, к дальнейшему развитию. Перемена, которая от нас требуется, — это не какая–то новая борьба с радиацией, а изменение сознания. Глубинная экология — это поиск жизнеспособного сознания.

В то время как человечество идет навстречу новому кризису, бесспорно, многие начнут искать, на кого бы свалить всю ответственность за состояние нашей окружающей среды. Возможно, виновника найти не удастся. Так, например, кто мог знать, что использование хлорофтороуглеродов приведет к разрушению озонового слоя. Мы предполагаем, что близкий друг бывшего президента Ричарда Никсона Роберт Апланальп, сделавший состояние на аэрозольных распылителях, не имел ни малейшего представления, что его товар будет способствовать возникновению одного из наиболее опасных кризисов в окружающей среде со времен Ноя. (Шутник может сказать: «Тот, кто любит себя опрыскивать, сумеет неплохо загореть».) Генри Форд также не мог предвидеть, какое нарушение и какие политические неурядицы повлечет за собой массовое производство автомобилей. Умей он предугадать последствия своего изобретения — гибель людей на дорогах, загрязнение окружающей среды, нефтяные кризисы, оскудение растительного и животного мира из–за постоянно увеличивающегося числа автострад, — неизвестно, стал бы он запускать свое бездумное чудовище, сборочную линию. После Хиросимы Альберт Эйнштейн сказал о трудах своей жизни: «Если бы я знал, что они на это решатся, я бы лучше стал сапожником».

Несмотря на то что мы уничтожаем тропические леса и загрязняем океаны и атмосферу, невзирая на исчезновение десятков тысяч видов растений и животных и тот факт, что мы, люди, убили в этом веке свыше ста миллионов представителей собственного рода, — несмотря на все это, многие [261] учителя безумной мудрости все равно сказали бы, что в мире нет зла — есть лишь одно неведение. В действительности ничьей вины в этом нет. Как советует одна тибетская буддистская мудрость: «Свяжи все упреки в один узел».

Подходя к концу этого повествования о безумной мудрости, мы приближаемся к смерти. Или, точнее говоря, смерть приближается к нам. Всё и вся когда–нибудь умирает. Безумная мудрость, в некотором роде, все время говорит о смерти: смерти знаний и истин, верований и философских систем; смерти форм искусства и политических институтов, наций и империй; смерти богов и богинь и даже о смерти планет, галактик и вселенных. Нам будет уместно присоединиться к безумной мудрости в этом заключительном танце.

Все мы, включая наших потомков, когда–нибудь исчезнем с лица земли. Через несколько миллиардов лет Солнце взорвется, и это повлечет за собой уничтожение Земли. Исчезнут Египетские пирамиды, Эйфелева башня и Всемирный Торговый Центр, сгорят все экземпляры Библии. Вы, наверное, думаете, что при удачном стечении обстоятельств человечество к тому времени сможет перебраться на одну из планет другой; более надежной звездной системы. Но мы должны помнить что, согласно данным совре — [264] менной астрономии, всю Вселенную ждет одно из двух: либо она расширится, превратившись в ничто, либо замедлит расширение, что в конечном итоге вынудит ее свернуться в одну элементарную частицу. При любом из двух возможных исходов не спасется даже Шекспир.

Как я могу знать, не является ли любовь к жизни заблуждением? Как я могу знать, что, питая отвращение к смерти, я не уподобляюсь человеку, который, покинув дом в молодости, забыл обратный путь? Чжуан–цзы

Я не боюсь смерти. Просто я не хочу быть здесь, когда это произойдет. Вуди Аллен

Чего же мы боимся, страшась смерти? Потери своего «я»? Если верить святым безумцам, нет никакого «я»; все, что мы можем потерять, — это наши иллюзии. Смерть — это всего лишь завершение нашей мучительной оторванности, возможность раствориться в общем потоке, возвращение домой. Безумная мудрость утверждает: «Нам нечего бояться в смерти, кроме небытия, а небытие — это ничто. Тогда чего же нам бояться?»